Генетический анализ бетховенских волос указал на предрасположенность композитора к заболеваниям печени.
Великий композитор Людвиг ван Бетховен был человеком нездоровым. Все знают про его глухоту: первые её признаки появились к тридцати годам, и дальше она только усиливалась. (Хотя полностью Бетховен не оглох — перед смертью он мог различать низкие тоны и слышал громкие звуки.) Но утрата слуха это ещё не всё: к сорока годам у Бетховена начинаются тяжёлые проблемы с пищеварительной системой, он страдает от затяжных лихорадок, наконец, у него как минимум дважды случается желтуха — явный признак больной печени. Считается, что от печени, измотанной циррозом, он и умер в 1827 году, в возрасте 56 лет.
Портрет Бетховена, 1803 г., Кристиан Хорнеман. Бетховену в это время тридцать три года, и надвигающаяся глухота для него уже давно не секрет. (Фото: Wikipedia)
Открыть в полном размере
Болезни знаменитых людей прошлого всегда привлекают особое внимание, и это касается не только широкой публики, но и специалистов. Если речь идёт о какой-то исторической эпидемии, то причину интереса понять можно. Эпидемии случаются и сейчас, причём иногда от тех же самых вирусов и бактерий. Изучая эпидемии минувших дней, можно что-то узнать об эпидемиях современных. Намного сложнее рационально объяснить интерес к болезням Наполеона, Бетховена, Ивана Грозного и т. п.
Допустим, если есть подозрение в отравлении, то историки могут получить что-то от исследований подобного рода: подтверждение или опровержение отравления может прояснить какие-то политические неясности. Но если никакого отравления не предполагается? Впрочем, можно выдвинуть похожее обоснование, вроде того, что зная обстоятельства болезни и смерти какого-нибудь писателя, художника или композитора, мы лучше поймём обстоятельства создания какой-нибудь симфонии, романа или картины. Или же лучше поймём причины творческого молчания, если ни симфонии, ни романа, ни картины творец в указанный период времени не создал.
Так или иначе, здоровьем Бетховена начали интересоваться давно, и интересовались весьма активно. Его останки дважды эксгумировали: в 1863 г. для исследования, и в 1888 г. для перезахоронения, хотя при перезахоронении его явно ещё раз могли обследовать врачи. Исторические свидетельства тщательно изучались с целью узнать как можно больше о болезненных симптомах. Наконец, дело дошло до ДНК-анализа, который в Current Biology опубликовали сотрудники Института истории человека Общества Макса Планка вместе с коллегами из других научных центров Германии, Бельгии и США.
Бетховенскую ДНК брали не из костей, а из волос — от Бетховена, не считая великой музыки, осталось около трёх десятков прядей, которые ещё в XIX в. оказались в руках у различных коллекционеров. Из восьми прядей, состриженных в период между 1821 и 1827 гг., удалось взять образцы для анализа. В одном образце ДНК оказалось недостаточно, ещё два образца, как выяснилось, принадлежали женщине из ашкеназских евреев. Прежде в этих волосах, оказавшихся женскими, обнаруживали следы свинца, что давало повод говорить, что проблемы со здоровьем у Бетховена происходили от свинцового отравления. Но с новыми данными, очевидно, на «свинцовой» гипотезе нужно поставить крест.
Оставшиеся пять образцов принадлежали одному и тому же человеку, чьи предки жили в Центральной Европе. Возраст волос указывал на первую четверть XIX в. С учётом документов, указывавших на то, кто владел этими локонами, можно было с очень большой уверенностью утверждать, что изначально они росли действительно на бетховенской голове. В ДНК Бетховена не было ничего, что указывало бы на генетическую предрасположенность к глухоте или кишечным болезням. А вот что касается печени, то тут у Бетховена было несколько генетических факторов риска, которые в несколько раз повышали вероятность печёночных заболеваний.
Сами по себе эти факторы риска, может, и не довели бы его до цирроза. Однако у Бетховена, как было сказано, несколько раз случалась желтуха, и в генетическом материале исследователям удалось увидеть признаки вируса гепатита В. Вирус мог сильно ударить по хрупкой печени, после чего патологические процессы было уже никак не затормозить. Правда, когда именно вирус появился у Бетховена и насколько он ему навредил, сказать пока невозможно. В то же время есть свидетельства, что Бетховен любил выпить, особенно в последние годы жизни. Алкоголь, естественно, не мог не добавить проблем с печенью, хотя полного согласия насчёт того, сколько и как Бетховен пил, в источниках опять же нет. Общий вывод из нового исследования состоит в том, что в пользу смерти «от печени» добавилось несколько существенных генетических аргументов.
Кроме того, исследователи обнаружили некую странность относительно происхождения Бетховена. У него были родственники, чьи потомки живут до сих пор; их общий с Бетховеном предок жил где-то в конце XIV в. Однако бетховенская Y-хромосома отличается от Y-хромосом его нынешних родственников. Как известно, «игрек» передаётся по мужской линии, и если известна родословная семьи, если известны свидетельства о браках и деторождениях, Y-хромосому можно проследить по всем генеалогическим ветвям семьи. Она должна была быть одинакова у Бетховена и у его тогдашних родственников, и, соответственно, у ныне живущих потомков этих родственников. Но если у потомков она одинаковая, то у Бетховена она какая-то другая. Отсюда можно сделать вывод, что либо бетховенские волосы на самом деле вовсе не бетховенские, либо кто-то из его прадедов воспитывал не своего ребёнка — и второе объяснение кажется более вероятным.
Несколько лет назад мы писали о похожей работе, посвящённой смерти Шопена. От Шопена осталось законсервированное сердце, и на нём до сих пор можно разглядеть осложнения, связанные с хроническим туберкулёзом. Собственно, так и считается, что Шопен умер от туберкулёза, но, как обычно, кроме главной причины, есть ещё гипотезы по поводу других заболеваний. Генетический анализ шопенового сердца не делали, но, вероятно, оно его не избежит.